Semenoff - Вжиться и выжить[СИ]

— Нэо, милая, принеси еще чая, — сально улыбнулся Гато.

— И спаси человеков от компов! ~ закашлялся. ~ Нэо Узэджи — честный кролик! Это же почти, как белый кролик, за которым надо было идти Нео! Как я в прошлый раз не сообразил?!

Вручив блондинке папку и коробку с бумагами, Гато послал ее в архив.

— Так что на счет дайме? — дождавшись щелчка замка, спросил я.

— Фу, какой ты серьезный, — мечтательно пялясь на дверь, вдруг протянул магнат.

— Э? Чо? — вполне искренне удивился я.

Гатыч кхекнул, поправил галстук и сказал уже нормально:

— У дайме в казармах кодла отдыхающих нукенинов–вольных шиноби, да кое–как обученное ополчение. Очень небольшое.

— Кодла это сколько? — не унимался я. — И небольшое?

— 3–4 человека. Вернешься, я расскажу подробнее, сейчас этих бумаг нет под руками.

— Ясно. — поставил кружку на столик. — Тогда я пойду, Гато–сама?

Магнат сделал ручкой и пошел к окну.

Почти два дня я занимался проверкой и подсчетом бандитского поголовья.

А Гато пока тянул время. Он попросил Охотников отложить все их планы на 5–6 дней. А лучше на неделю. Дескать, как только он заставит Забузу напасть на Какаши, тогда они и понадобятся. Разумеется, кормежка, развлечения и даже денежная компенсация уважаемым шиноби полагалась.

Бандитов у Гато оказалось даже меньше, чем я рассчитывал. И этот факт безусловно меня радовал. Два дня ко мне пригоняли бандитов. Я их сверял с данными писцов и решал, что с ними делать.

Итог был не утешительным для Гато, но не плохим для меня: вместо 196 бандитов у магната осталось 149. Ну, хорошо, шестеро погибли со мной в разборке с Сусуми, и еще двое — потом, но остальные где? И почему этих восьмерых выбывших не внесли в список?

Похоже, что схема была проста до идиотизма. К разным писцам подходили 8–14 человек, становились на довольствие и получали жалование. Из этих 8–14 людей 2–3 были из других десятков. А ежемесячное жалованье «мертвых душ» парни делили между собой. Как они их получали? К одному клерку подходила, скажем, половина банды. А к другому — вторая половина. Потом они менялись.

Так жили все банды без исключения.

И теперь поплатились за это. Пятеро командиров, у которых было больше всего «мертвых душ», отправились в рабство. В назидание остальным.

Один отличился больше всех: четыре реальных бойца включая его и семь «воображаемых».

Что меня больше всего порадовало, так это то, что этот идиот мог потянуть на опытного генина, но стал рабом. И даже если сбежит, то точно не вернется на службу к Гато.

А еще я стал немного богаче, прихватизировав ценные украшения, вроде золотых печаток–оберегов, медальонов и даже серег, денег и оружия. Это, конечно. Было цинично, мерзко и подло — захапывать все ценное отправляемых в рабство, но я успокоил совесть тем, что все равно все ценное у них отберут так или иначе. Причем отберут будущие мертвецы, которым эти деньги все равно не нужны будут. Да, кстати, и их не помешает обобрать.

— Я фигею с его идиотизма, — убирая бумаги в стол, сказал я трем бандитам, когда их оглушенного командира утянули из кабинета.

— А если бы ваш «десяток» послали на задание исходя из того что он именно «десяток», а не 4 идиота? Так бы и сдохли из–за жадности. Проваливайте, пока я добрый!

Уже после первого разжалованного командира бандиты стали роптать. А это значило, что желание защищать Гато у них теперь стремилось к нулю. Магнат был не слишком щедрым нанимателем. Но пока существовала легкая и относительно безопасная работа, бесплатная еда, разные мелкие льготы и главное — возможность делить имущество и жалованье выбывших, всех все устраивало. Теперь же, когда я до предела «закрутил гайки», все стало не так радужно. Для Гато.

Все без исключения бандиты были оштрафованы на двухнедельное жалованье.

Все банды были расформированы, естественно кроме моей, и собраны в новом составе. И с новым десятником.

Теперь это стадо стало куда менее опасным. Бандиты привыкли доверять только своему вожаку и своей банде. И так воевать все равно не смогут. А вот конфликты будут всегда.

Гато был доволен реорганизацией своего «воинства» и даже премию выписал. Вот что значит — человек не разобрался, в чем дело. Я снизил боеспособность его банды процентов на 10–20, а он мне еще и денег за это дал.

Более того — еще пара десятков бандитов были отосланы на вербовку на другие острова страны Волн. Была бы это РПГ, я бы наверное получил достижение «Диверсант» или что–то вроде этого.

Еще я узнал, где живет Гато. Больше для галочки, чем для дела. Он жил на втором этаже, над архивом. Было неприятно узнать, что я вполне мог напороться на него, если бы того бессонница мучила. Ну, лучше уж поздно чем — никогда.

Клоны, посланные к Виктору и Какаши, доложили, что все согласились с тем, что план нападения составлять уже необходимо, но нападать пока рано — надо дождаться окончания репрессий. Тогда бандиты будут куда менее боеспособны.

Виктор согласился сразу, а поскольку без него нападать на Охотников не было смысла, то согласиться пришлось и Какаши.

А вообще эти два дня были очень нервные и напряженные.

Вечером я под хенге наведался к нашей команде. Они, как умели, готовились к бою по куцым указаниям Собакина. То есть соберите аптечку и оружие. Ага, классная идея. Зато Наруто порадовал. Он по своей инициативе нарисовал немаленькую стопку усиленных взрыв–печатей. При этом он, естественно, ничего не стал скрывать от Учихи и все ему показал и рассказал. Но у того получалось значительно хуже, отчего он был зол на себя — за слабость и на весь мир — за несправедливость. Что и продемонстрировал, когда Наруто, широко улыбаясь, и смущенно почесывая затылок, слушал мои похвалы. Мда, сделай доброе дело, и заведи себе этим врага. Иногда, честное слово, простота блондина прямо как в поговорке — хуже воровства. Кстати, а что это у него под левым глазом желтеется?

— Пф. Печатей было бы еще больше, если бы не Сакура, — зло бросил Саске, прервав свои размышления.

У Наруто улыбка стала натянутой. Инари, который крутился тут же и которого я не стал прогонять, утвердительно закивал.

— Она злая… — подумав, дал ей характеристику внук Тадзуны. — Злится постоянно!

Узумаки сделал вид, что ничего такого не происходит.

— Наруто, — спросил я мальчика, — что произошло и причем тут Сакура?

Тот тяжело вздохнул и начал оправдывать розовую.

— Ну, так получилось… Сакура–чан уронила чернила на стопку готовых печатей.

— Пф, — презрительно фыркнул Саске. Не выдержал шаринганистый, выразил свое неудовольствие.

— Она их кинула! — поддержал его Инари, — И чашку разбила!

— Она не хотела, — начал было Узумаки, но его перебил Учиха.

— Добе, она бросила чернильницу! — подчеркнул голосом.

Как оказалось, ребята всей дружной компанией решили порисовать взрыв–печати. Не только Наруто и Саске. А все, включая Сакуру и даже Инари. Уже хорошее начало, правда? Особенно при том, что доверить это можно было только Наруто, как самому компетентному. А остальные запросто могли подорвать себя. Картина маслом — «великий сенсей» занимается не пойми чем, а дети развлекаются созданием взрывчатки. Не, ну а что такого, в самом деле? Они же уже взрослые, генины. Ну кроме Инари. Но на него наплевать. Так что если подорвутся — сами себе дураки. Пусть учатся на своих ошибках. Не знаю, так думал Хатаке или нет, но от меня даже КИ стало исходить. Это дало любопытный побочный эффект — дети стали «колоться» быстрее.

Из их рассказа я сделал вывод, что то ли Наруто оказался преподавателем от бога, то ли им просто повезло — все остались целы и даже ничего не взорвали.

У Наруто все получалось отлично. У Саске получалось… Но кое–как. До нормальной взрывную печати не дотягивало. У Сакуры получились бесполезные хлопушки. У Инари вообще ничего не получилось. Ну, хоть тут, слава богу…

А затем Учиха, «добрая душа», честно сказал розововолосой, что ее печати бесполезные хлопушки, добавив, что сама Сакура ничуть их не полезней. И что она должна больше тренироваться.

— Это он так мою просьбу выполнил, да? Вредитель красноглазый!

Со слезами на глазах Сакура психанула, схватила ближайший к ней предмет — чернильницу, швырнула ее об стол и ушла на улицу, хлопнув дверью. В итоге чернильница из набора, который я подарил Наруто, треснула и разлила свое содержимое по столешнице, испортив уже сделанные взрывные печати, а еще Тадзуне пришлось чинить ручку двери.

Взяв предмет обсуждения, я обалдело замер: чернильница была сделана из

материала, похожего на особо прочный фарфор, очень крепкого и устойчивого к повреждениям. Ее специально сделали такой, чтобы не разбилась случайно в походе. Ключевое слово «случайно», а не как мелкотравчатая куноичи — специально.